Мои слова, жестокие и циничные, были подобны пощечинам. В другое время я бы, возможно, не стала заходить так далеко, но, демоны меня возьми, я, промокшая, продрогшая, не выспавшаяся, застряла в центре вонючего болота в компании ненормального архидемона и люто ненавидевшей меня страхолюдины! Как в такой ситуации можно оставаться альтруисткой, ума не приложу, а ведь у меня и в более комфортабельных условиях характер далек от идеала.
— А дальше возможны самые разнообразные варианты, — жесткая усмешка скривила мои губы. — Например, маг прилюдно дал деревенской красотке от ворот поворот. Или сбежал, не сказав ни слова, просто исчез одним прекрасным утром, словно его никогда и не было. И тогда осталась девушка одна против целой оравы отвергнутых магом бывших подружек, да еще и с ворохом сплетен и кривотолков за спиной. Одного не пойму, — я задумчиво облизала губы, переводя дыхание, — почему ты не покинула эту глухомань? С твоим-то Даром тебя в Цитадели встретили бы с распростертыми объятиями! И всем было бы плевать на твое прошлое. А здесь, на Хоррских Болотах, кому нужна попользованная красотка не первой свежести без единого шанса завести семью? В крохотной деревушке вроде Топянки от такого позора никуда не скрыться, это как клеймо, от которого и через сотню лет не избавиться.
— Все сказала? — тихо процедила Варга, зло зыркнув исподлобья. — У тебя богатая фантазия, ведьма, но, как я и говорила, тебе никогда не понять, что я пережила…
— Я все же попытаюсь, — я улыбнулась одними губами и прошипела: — Ти’ош кхэр.
Сознание открылось, вбирая в себя щупальца ауры Хозяйки и раскладывая их на мыслеобразы. В первый миг меня едва не стошнило от отвращения, настолько от чувств и воспоминаний нечистой разило гнилью, но я пересилила себя, продолжая разматывать спутанные обрывки чужой жизни и собирать их в нужную картинку.
Прошлое нечистой развернулось в моем сознании, как голографическая кинолента. За считанные мгновения я прочувствовала всю сознательную жизнь Варги, отпечатанную в ее ауре, и, признаться, это оказалось тем еще удовольствием. Нет ничего приятного в том, чтобы знать всю подноготную человека, да еще и с таким скверным характером.
Стряхнув остатки чужих мыслеобразов, я сфокусировала взгляд на Хозяйке. Удивительно, но та стояла, скрестив когтистые лапы на груди, и насмешливо ухмылялась. Кажется, до нее не дошло, в чем именно заключалось использованное мной заклинание, и поэтому нечистая была уверена, что я только что опозорилась.
— Я думала, что ты просто доверчивая идиотка, чье сердце разбил столичный маг, — намеренно тихо и неторопливо проговорила я, — но подобной дурости я от тебя уж точно не ожидала. Мне и в голову не могло прийти, что ты… детоубийца.
Детоубийство, намеренное прерывание беременности, аборт. Грех, за который Боги, пусть и Мертвые, не прощают. На Западе избавление от нерожденного ребенка считается довольно обыденным делом, но на Востоке, где божественные законы впитываются с молоком матери, это непреложное табу. Даже для меня, ярого приверженца западной культуры, детоубийство остается чем-то диким и противоестественным.
И нет ничего удивительного, что проклятье настигло эту крахрагу — спровоцировав выкидыш, Варга навсегда потеряла способность иметь детей. Для женщины из деревенской глубинки это конец, после которого уже нет ничего: ни любви, ни жизни, ни счастья. Остается только тоска, сожаление и боль, а от них уже и до всепоглощающей ненависти недалеко.
Не знаю, что такого увидела Варга в моем взгляде, но ее это привело в бешенство. Вскинув правую руку, нечистая утробно, как раненый бизур, взревела. Прежде, чем я успела сообразить, что вообще происходит, меня сбило с ног, и я с противным чавканьем впечаталась спиной в грязь.
— Мышонок, ты в порядке? — раздался над ухом хрипловатый шепот, наполненный болезненной, предназначенной явно не мне нежностью, от которой мне захотелось выть.
Картинка перед глазами перестала расплываться, и я, наконец, смогла понять, что это Кельтар повалил меня на землю, прикрывая собой от десятков бункуш, ядовитых одноглазых тварей, примитивных, но опасных в больших количествах. Одного укуса мне хватило бы, чтобы несколько часов корчиться в агониях и судорогах, захлебываясь желчью. Архидемон, конечно, повыносливее жалкой ведьмы, но сразу полсотни бункуш, облепивших его со всех сторон, вывели Люцифеля из игры.
— Не смей называть меня подобными прозвищами, — прошипела я и отпихнула Кельтара в сторону, чтобы не мешал.
С первого раза скинуть с себя грузного «князька» не получилось, и мне пришлось буквально выползать из-под придавившего меня тела, увешанного копошащейся нечистью. Ко мне, к моему удивлению, ни одна бункуша не пристала — видимо, Кельтар показался низшим демонам намного вкуснее.
Выбираясь, я нещадно пихала, толкала и дергала Люцифеля, злясь на него, на себя, на Варгу и на демонова Танатара, отсиживавшегося сейчас в теплом уютном замке. Архидемон стойко терпел мои издевательства, хотя яд бункуш должен был обострить его восприятие в сотни раз, превращая каждое прикосновение в сильнейший удар.
Вся возня заняла не больше минуты, но мне эта минута показалась вечностью. Сердце колотилось как ненормальное — от страха, от боли, от адреналина, ударившего в голову, от близости этого странного мужчины, чья аура, даже замаскированная, сводила с ума. Угораздило же меня связаться с архидемоном!
Судя по натянутой улыбке Кельтара, мне не удалось до конца скрыть этот хаос эмоций. Я почувствовала, как в уголках глаз скопились слезы, но тут же вытерла их — не время быть слабой, когда битва в самом разгаре. И если этот архидемон напомнит мне о минутной слабости, когда все закончится, — самолично в трясине утоплю.